RuukR
Дегтяренко Вячеслав Иванович, slavna71 AT mail.ruМосква, ЦАО
8 апреля 1971 года
Рост 183, вес 74
|
Личные рекорды:
|
Лучшие результаты на период 2005—2010
|
Бегать начал в 16-ти летнем возрасте. Семья занималась разведением немецких овчарок. Отец отправлял меня на дрессировочную площадку ежедневно. Приближался чемпионат СССР. Чтобы подготовить, прежде всего, себя, я решил отправиться на стадион. Здесь состоялась встреча с моим будущим тренером. Но особенных результатов я не показал, и меня неоднократно отчисляли из секции. Да и возраст 16 лет оказался уже поздним для легкоатлетического дебюта. Но в итоге меня оставили, для компании, более молодым сверстникам. Затем была армия — срочная служба. С моим первым-вторым разрядом меня взяли в спортивную роту. Но кмс я так и не выполнил, поэтому перешел, спустя 8 месяцев в обычные войска. Продолжал тренироваться и здесь. Бегал двадцатки в кирзовых сапогах, пятнашки в противогазе, чем отпугивал местных жителей (дело было в Харькове). Из армии приехал поступать в Ленинградскую военно-медицинскую академию. В сапогах набежал 3 км за 10.12, как оказалось лучший результат на наборе, даже среди тех, кто бежал в кроссовках. Так я стал курсантом-медиком. Ребята шутили. Надо было тебе в ВИФК поступать, там спортсменов готовят. Но я никогда не ставил спорт во главу угла. Приятное хобби! И периодические травмы подтверждали это. В Ленинграде на первом курсе, в 1992 году пробежал свой первый марафон «Белые ночи» за 2.52.12. Бежал без номера, так как заявиться не успел (накануне всю ночь готовился к зачету по анатомии). Спустя год 2.36.22 (тогда тренировался под руководством О.Н. Потехина). Учеба в академии была напряженной и занимала много времени. К ней еще прибавилась работа в больнице. Приходилось договариваться с медсестрам, чтобы они прикрыли меня на время моих тренировок. Иногда таким образом принимал участие и в соревнованиях (в том числе Дорога жизни). После окончания ВМедА меня направили в Забайкалье, врачом спецназа ГРУ. Там нашел таких же единомышленников, двоих из которых подбил на таежный марафон. А с одним из них мы отправились на 6-ти часовой забег по заснеженной тайге, прихватив с собой в дорогу банку сгущении и краюху армейского хлеба. Потери жидкости восполнялись снегом. Соревнований в тех краях было немного. Первенство округа, где я занял 4-е место и часовой Селенгинский бег. Народ к бегунам относился не очень доброжелательно. На пробежку в сопки брал с собой охотничий нож, иногда встречались и дикие звери.
Затем была война — 5 лет в Чечне, где занятия бегом продолжились. Беговой дорожкой выступала взлетно-посадочная полоса вертолетного аэродрома, затем двухкилометровая петля нашего гарнизона и 200 метровый круг самодельного стадиона. Работы было очень много. Раненые, больные, дежурства, боевые выезды (в один из них я был отброшен в кювет несущимся с горы КАМАЗом без номерных знаков). Вердикт травматологов: гемартроз коленного сустава. Пора переходить на велосипед. Обидно! В этот год показал свой лучший результат на Белых ночах 2.31. Чтобы быстро не потерять форму, тренировал левую ногу и руки: ходил на костылях по гарнизону. Месяц провел в гипсе. Три операции. Колено, как раздвижной ящик, кажется, что вот-вот и выпадет из колеи. Спустя пять месяцев первая пробежка, которая закончилась курсом волтарена. На через месяц повторная и старт на чемпионате Украины среди ветеранов. 1500 м 4.20 — 2-е место. Периодические инъекции противовоспалительных препаратов продолжались почти год, наколенник не снимал полтора года. Через три года мой лечащий врач — травматолог сказал: «Слава, ты первый, кто не хромаешь после такой травмы…теперь я всем советую побыстрее освобождаться от костылей!».
В Чечне тренировался преимущественно в сиесту, в разгар жары. В это время больные не выходят из палаток. В одну из таких пробежек потерял своего компаньона.
Летальная тренировка
У нас, наконец, установилась жара, что меня весьма радует, так как устал от холодов. Весь май температура держится выше 20 — 25 0С; несколько дней было под тридцать. Последние три дня «поджариваюсь» в бегах или на крыше дома, выполняя ОФП. Немного подпалил себе плечи и нос. Облезаю. Получился хороший «морской загар».
В один из жарких дней собака коллеги, по кличке Конар (стаффордширский терьер) не выдержала. Тепловой удар. Бежали маленький круг — десятку, вместо обеденной сиесты. В тени в тот день было + 35?С.
Я обычно перед такой тренировкой выпиваю два стакана минеральной воды.
Это была наша не первая с ним совместная тренировка. За четыре месяца занятий он смог увеличить километраж до двадцати километров за один прием, но это было в апреле.
В связи с тем, что обед у нас продолжительностью два часа, а в вечернее время занимаешься, как правило, больными в отделении, да и под вечер над гарнизоном стоит плотная пыльная завеса от вертушек и БТР, да еще командир дивизии может дымовое заграждение включить, я старался совершать пробежки в это время. В такую жару и больным лень в госпиталь идти, и персонал старается отлеживаться в холоде комнат общежитий, спасаясь холодной водой и кондиционерами, если не отключат электричество. К тому же готовился к очередному марафону «Белые ночи», поэтому старался, чтобы условия для тренировки были максимально жесткими.
Когда закончилось предобеденное построение, ко мне подошла старшая медсестра гинекологии — будущая теща хозяина собаки.
— Вячеслав Иванович, не возьмёте с собой Конора на пробежку?
— Я-то возьму, а вам не жалко животину-то мучить?
— Не жалко! Пусть помучается! Он нам всю ночь спать не давал — выл, как бешеный.
— Хорошо, через десять минут выводите его, встретимся у первого подъезда общежития.
Когда выбегали с территории госпиталя на трассу большого десятикилометрового круга, проходившего по периметру Ханкалинского гарнизона, Конар неоднократно оборачивался, грустно смотрел вслед удаляющейся хозяйки. Бежать ему явно не хотелось сегодня. Такого с ним никогда не было. Мне пришлось прикрикнуть на него, чтобы он бежал рядом со мною. И лишь после того, как мы выбежали на припорошенную пылью единственную дорогу, я отпустил его с поводка. Но не было в его движениях той обычной резвости, когда он убегал вперед меня или обнюхивал попадающиеся на дороге кусты.
Пыль от проезжающих грузовиков забивает глаза и нос. Немного спасает спецназовская бандана, наполовину прикрывающая лицо. Но дышать становится тяжелее и тяжелее. Позади половина дистанции. Оборачиваюсь назад.
Конар после пяти километров стал заметно отставать от моего и так не быстрого темпа. Но я прикрикнул на него, и он повиновался моей команде «рядом». Чтобы не переходить на шаг, сбавил скорость до пяти минут на километр, вместо запланированных 4.10—4.20/км.
Но и это не помогло. На седьмом километре, он протянул задние лапы и лег на бетонку взлетно-посадочной полосы (при высокой температуре воздуха вертолетам взлетать запрещено, из-за того, что у некоторых из них отказывали двигатели, и я использовал размеченную через каждые 100 метров бетонку — единственное ровное покрытие в этой местности, для выполнения беговых ускорений). Но не сегодня. Пес жалобно заскулил. У него отмечалось непроизвольное мочеиспускание. Из пасти отходила вязкая слюна с пеной. Заподозрив, что с собакой творится что-то неладное, решил прекратить сегодняшнее тренировочное занятие. Взял его на руки, понес. Идти было тяжело и неудобно. К тому же усталость от пробежки давала о себе знать. Пот градом лил с меня. Нагретые горячие струи воздуха поднимались над Ханкалой, на небе ни тучки. Вот-вот, и он выскользнет из моих рук. По пути встретил солдата, несмело выглядывающего из окопа, охранявшего «взлетку».
— Эй, боец, помоги собаку на плечи положить!
— А он не укусит?
— Нет, он еле дышит, ему сейчас не до тебя!
Вдвоем мы водрузили его мне на спину. Три километра нес пса, дыхание которого стало шумным и частым на плечах к военному госпиталю. В приемном отделении госпиталя положил его в душевой кабине санитарного пропускника. Вызвали начальника реанимации, дежурного врача. Прибежал запыхавшийся хозяин собаки.
— Что случилось?— паниковал Роман.
— Не добежал. Три километра оставалось. И темп был ниже среднего сегодня.
— Надо доступ в вену обеспечить и профилактику отека легких создать!— командовал начальник реанимации.
— Холод на крупные кровеносные сосуды! Лед есть?
— Льда нет! В обед свет отключали!
Старшая сестра приемного отделения принесла бритвенный станок, которым обычно бреют солдат, поступающих с платяным педикулезом.
Побрили шкуру на задней лапе, нашли вену, затем приступили к внутривенным капельным вливаниям электролитных смесей. С помощью электроотсоса откачали слизь из пасти и глотки. Внешне он стал выглядеть бодрым, реагировал на обращенную к нему речь, виляя хвостом. Я ушел на службу, так как до конца обеденного перерыва оставалось 10 минут, а возле моего отделения толпились больные на прием, оставив хозяина и реанимационную бригаду дальше оказывать ему медицинское пособие. Через час Конара перенесли в общежитие, так как в приемник стали поступать больные и раненые.
Ближе к ужину встретил старшую медицинскую сестру гинекологии.
— Вячеслав Иванович, помогите, Конар умирает. Он сейчас в тридцать шестой квартире находится. Там Роман и мы еще ветеринара вызвали.
— А почему не в реанимации?
— Там нам отказали. Сказали, что у них раненые погибают, некогда им спасать собаку.
Когда зашел в квартиру № 36, почувствовал «запах приближающийся смерти». Может, это были мои ассоциации, может быть, так пахла смесь собачьих испражнений и медикаментов, но, увидев лежащего на полу пса, взмокшего хозяина над ним и суетившихся вокруг свободных от ночных смен сестер, я понял, что мои подозрения оправдываются. Шесть часов они боролись за его жизнь. Под конец он дал остановку сердца, и ни закрытый массаж, ни инфузионная терапия, ни адреналин внутрисердечно, ни дефибриллятор уже не смогли его спасти. Я еще раз сбегал к начальнику реанимационного отделения, но последний, иронично высказавшись по этому поводу, дал понять, что для нас дорога к нему закрыта.
— У меня раненых пять человек, еще ждем вертушку с Борзоя, там сегодня подрыв был, а тут вы со своим псом…
— Дайте, хоть дефибриллятор исправный, а то в приемнике не работает.
— Не положено! А если у меня что случится? Как я потом объясню…. В инфекционном отделении есть исправный, недавно сам проверял его!
Увы, но и дефибриллятор уже не помог!
Несколько чередующихся разрядов электрического тока не спасли собаку. Причина, по-видимому, была в обезвоживании и электролитных нарушениях.
Похоронили его на госпитальной территории возле забора. Могилу копали втроем, по очереди сменяли друг друга и освещали могильную яму. Я, врач-ветеринар из соседней части и Роман — хозяин пса. Сломали два деревянных черенка от лопат. Сплошные камни. Периодически попадались гильзы. Страшно было, вдруг наткнемся на неразорвавшийся снаряд. Спустя час работы, взмокшие, мы смогли углубиться лишь на полметра. Положили тело собаки, завернутое в армейскую простыню, на дно выкопанной ямы. Забросали могилу камнями, поставили черенок от лопаты в качестве опознавательного знака. Рома сказал, что каждый год будет приходить на могилу. Помянули его бутылкой водки на троих, не закусывая, в кабинете начальника кожно-венерологического отделения. Рома К. (хозяин) плакал, говорил, что будет приносить цветы и никогда больше не заведёт собак…. У него это была вторая гибель собаки за последний год.
Мне тоже было не по себе. Оттого, что косвенно явился причиной гибели собаки. Можно, конечно, списывать все на жару, климат, дегидратацию, недооценку тяжести состояния, но породистого пса не стало.
Я же и дальше продолжал свои пробежки по жаре, увеличив лишь количество выпиваемых стаканов перед ними до трех.
Затем был Санкт-Петербург, где я прожил три года.
Здесь же сбылась моя 10-ти летняя мечта. (По ссылке — впечатления от суточного бега
«Испытай себя» 1 сентября 2007.)