Авантюрная мысль о марафоне возникла у меня неожиданно, и поэтому я сначала не восприняла ее всерьез. К этому моменту мой беговой стаж исчислялся 7 годами, я много лет бегала «двадцатки», и мне этого было достаточно, потому что на что-то большее ни сил, ни времени не было. Мне казалось, что МАРАФОН – это нечто грандиозное, доступное каким-то особенным людям, к которым я всегда относилась с благоговейным уважением, поэтому, будучи обыкновенным человеком, никак не совмещала два понятия – я и марафон. Но дистанция 20 км была освоена уже давно, и где-то в глубине души хотелось чего-то нового.

Жарким июньским летом 2002 года мы с моим мужем Володей ехали в электричке на пробег «Белогорье». Нашим соседом по лавке оказался светловолосый парень лет 40 (мы его между собой окрестили «Рыжим»), который, как оказалось, тоже ехал на «Белогорье». Вращаясь в беговой среде, мы знаем почти всех бегунов, регулярно участвующих в соревнованиях. Этого же человека мы видели впервые. В разговоре выяснилось, что он собирается бежать марафон, и что до этого он занимался футболом, но никогда раньше не бегал длинные дистанции, а максимальная дистанция, которую он пробежал, готовясь к этому марафону, была 20 км. Вова, постоянно бегающий марафоны, зная, что авантюра на этой дистанции неуместна, стал отговаривать «Рыжего» от марафона, ведь он был объективно не готов к такому испытанию, но тот даже слушать не стал.

Всю ночь накануне пробега над Белгородом бушевала гроза, но к утру ливень закончился, выглянуло солнце и сразу стало хорошо припекать. «Белогорье» всегда начинается рано утром, пока солнце еще не «раскочегарилось», но даже «двадцатку» бегуны заканчивают уже по жаре, а что говорить о марафонцах? В тот же день под горячим солнцем ночные ливневые потоки стали быстро превращаться в пар, и в этом мареве пришлось бежать. Поэтому марафон для всех оказался тяжелым испытанием. А особенно – для «Рыжего». Последние километры он «доползал» в полной прострации, но он добежал.

После финиша «Рыжий», белый, как бумага, сидел и «помирал», так ему было плохо. Спустя год, я поняла, что этот человек, обладающий мощной силой воли, себя ломает, не задумываясь о последствиях, потому что на «Белогорье-2003» за 300 м до финиша он просто потерял сознание, его с трудом привели в чувство, после чего его увезла скорая. Тогда же, в 2002-м, он отделался легче: долго приходил в себя, не двигаясь с места и не реагируя на постороннюю помощь, потом постепенно отошел.

И когда я за ним наблюдала, я подумала: «Вот, человек пробежал марафон. Пускай ему очень плохо, но он теперь всегда может сказать: „Я пробежал марафон“. А чем я хуже его? До марафона он пробежал 20 км один раз, а я „двадцатки“ бегаю давно, да и не „боги горшки обжигают“. Ведь сколько людей бегут марафон за 5—6 часов, но ведь бегут, а чем я хуже их?» Эта шальная мысль закралась в мои мозги и, как назойливая мелодия, время от времени в них копошилась. Умом я понимала, насколько это серьезно, поэтому от этого «копошения» у меня сердце замирало от страха.

Дома я выложила все мужу, он сказал: «В принципе ты можешь пробежать марафон, но время, конечно, будет никакое. Решающим фактором здесь, как ты видела на примере „Рыжего“, является желание. Но бежать так, как он, не годится: для марафона надо набрать объем минимум 70 км в неделю. Давай посмотрим твой беговой дневник». Посмотрел и сказал: «Ну что ж, у тебя в этом году наибольший объем за все годы. Но о марафоне пока говорить рано, потому что, во-первых, у тебя сейчас недельный километраж всего 40 км, а, во-вторых, к нему нужна особая подготовка. До „Освобождения“ у тебя есть полтора месяца. Если успеешь подготовиться, побежишь марафон, не справишься – побежишь „двадцатку“. Но сначала надо пробежать в тренировке длинную дистанцию. Если через неделю сможешь осилить 30 км, будем разговаривать дальше».

Через неделю я пробежала в тренировке 30 км, в жару, без воды, и, воодушевившись этим, стребовала с мужа график набора объема. Он расписал мне нагрузки с постепенным увеличением с 40 км до 70 км в неделю, и я принялась за выполнение графика, никому больше не сказав о своих «грандиозных» планах.

Подготовка давалась мне тяжело. Весь август стояла жара. Организм, не привыкший к таким нагрузкам, давал знать о себе болями мышц и суставов, аритмией, снижением пульса до 48 ударов в минуту. Приходя домой после воскресных тренировок, я падала и мгновенно засыпала, через час-два просыпалась и тогда уже что-то делала по дому. Были моменты, когда я задавала себе вопрос: «Ну зачем мне это надо? Может бросить все к черту и жить, как все люди?» Но мой лучший советчик, внутренний голос, отвечал: «Тебе это надо». Постепенно я стала втягиваться, заметив, что 25-километровую тренировку уже свободно добегаю, а не «доползаю» из последних сил, как было за две недели до этого. В конце подготовки я уже чувствовала себя отлично, хотя при мысли о марафоне сердце все так же сжималось от страха.

В течение всего времени я читала две книги: С. Браун, Д. Грэхем «Цель – 42» («Target – 26») и И. Уилсон, Э. Этчеллз, Б. Талло «Марафон для всех» («The Marathon Book»). Обе книги дали мне многое в плане понимания, что такое марафон, какие процессы происходят в организме в процессе длительного бега, как надо и как не надо себя вести. Но, на мой взгляд, первая книга более строго рассматривает все вопросы, связанные с марафонской подготовкой, она больше подходит для спортсменов, собирающихся показать какой-то более-менее серьезный результат, вторая же – мягче и лояльней, поэтому она лучше для любителей, поставивших перед собой цель всего лишь пробежать дистанцию.

Перед «Освобождением» мы получили Положение о соревнованиях, и с радостью отметив, что контрольное время в марафоне для женщин 5 часов, я подумала, что уж за 5-то часов как-нибудь добегу, только бы не было жарко. К тому же пробег проводился по новой трассе – из города по Белгородскому шоссе через лесопарковую зону до района Пятихатки и обратно.

С погодой в день соревнования повезло: прохладно, легкий ветерок. Перед стартом в раздевалке Таня Маркова, мастер спорта по марафону, спрашивает, что я бегу. Я отвечаю: «Не скажу». Не из скромности, а просто потому, что те, кому я говорила накануне, что побегу марафон, говорили: «Кто,— ты? Марафон? Да не может быть!» Думали, шучу. Да я и сама не очень-то понимала, что бегу МАРАФОН, потому что передо мной были поставлены трудные, серьезные задачи — пробежать 2 круга, добежать до финиша, выбежать из 5-ти часов, и слово «марафон» в этих задачах не фигурировало. Я просто делала определенную работу. Поэтому то, что это МАРАФОН, я поняла буквально на финише. Может быть потому, что с детства четко усвоила правило: «Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь».

И вот, наконец, старт, к которому я шла, можно сказать, полтора месяца, а можно сказать – 7 лет. Начинаю не спеша, потому что знаю: в марафоне быстро начинать нельзя. Первую четверть дистанции рядом со мной — моя подруга Ира Кувикова, которая впервые бежит в соревнованиях 20 км. Бежим спокойно, подбадривая встречающихся, уже повернувших спортсменов. Вообще, любое общение людей, как известно, это – обмен энергией. При этом энергию можно как забрать у кого-то, так и отдать. Думаешь о человеке хорошо – отдаешь ему энергию, плохо – забираешь. На бегу я стараюсь говорить кому-то что-то хорошее, при этом я отдаю человеку кусочек энергии. Ему от этого делается чуть легче, и он с благодарностью думает обо мне, а мне при этом тоже становится легче. Вот так и бежим, отдавая и подпитываясь друг от друга.

После 10-го км Ира убегает вперед, а я догоняю Володю Воржеинова, инвалида I группы по зрению, который, как оказалось, тоже бежит марафон. Володя спрашивает, за сколько я хочу пробежать, я говорю – за 4:45. Он рассчитывает на такое же время, поэтому дальше мы бежим вместе.

Вообще, тогда марафон преодолели два инвалида: Володя, который почти не видит и Саша Громов – без одной ноги, на протезе. Саша практически шел пешком, заранее договорившись с организаторами и стартовав в 6 часов утра (кстати, финишировал он, когда на стадионе почти все уже разошлись – в 4 часа дня).

Бежим с Володей, разговаривая и этим поддерживая друг друга, отвлекая от дороги. Он на всех пунктах питания пьет раствор глюкозы, я – воду. На отметке 21 км возле стадиона, куда все остальные бегут на финиш, марафонцы поворачивают на второй круг. Здесь стоят мои болельщики – друзья по клубу «Родник», свекровь (которая до того, как я повернула на второй круг, думала, что я, как всегда, бегу «двадцатку»), беспокоятся за меня, Спрашивают, как я, отвечаю: «Нормально». И правда, бежится относительно легко, несмотря на уже пройденный путь – сказывается напряженная подготовка перед марафоном. Но самое трудное еще впереди. Начинаем встречать время от времени первых марафонцев, бегущих на финиш, любуюсь их легким бегом, как будто им совсем не тяжело!

Где-то на 27—28-м километре начинает сказываться расстояние, становится тяжелее, уже почти не разговариваем. Володя время от времени сокрушается, как же много еще бежать, а я его успокаиваю: не думай о том, сколько еще впереди, просто беги и все, делай свое дело. И сама стараюсь делать так, как говорю. Смотрю по сторонам, наслаждаюсь природой. Дорога уже пустая, ведь мы бежим одни из последних. Широкое шоссе, гладкий, отличный асфальт, и ни одной машины. Класс!

И вдруг, на 34-м километре Володя переходит с бега на ходьбу. Я оглядываюсь, зову его, один раз, второй, третий, но он уже устал. Не идти же и мне пешком! Продолжаю бег в одиночестве. Время от времени встречаются недовольные местные жители, идущие пешком домой в Пятихатки (движение транспорта ведь перекрыто), высказывая все, что о нас думают.

Начинает отказывать правый голеностоп: напоминание о старой, полученной еще в детстве, травме – просто перестаю чувствовать правую ногу в стопе. У меня такое уже было – на тренировочной 30-ке, поэтому знаю – ничего страшного, пройдет. Начинаю болтать ею в воздухе, отпускает. Так будет уже до самого финиша. Анализируя потом все это, я поняла, что причиной неприятностей с голеностопом стали кроссовки, в которых я все время бегала до этого – старые, тряпичные, очень легкие и удобные, но без твердой пятки. Через год я купила себе хорошие кроссовки с высокой пяткой, и голеностоп уже никак не дал о себе знать. Поэтому для бегуна, преодолевающего марафон, желающего сохранить свои ноги в нормальном состоянии, хорошие кроссовки – объективная необходимость.

За 4 километра до финиша ко мне подъезжает милицейская машина, страж порядка вежливо интересуется, могу ли я перейти с дороги на тротуар, чтобы они открыли движение. Конечно, могу, там хоть чуть-чуть тень есть, не то, что на дороге!

Сил уже почти нет, на ногах как будто гири, только бы добежать! На последнем пункте питания долго пью воду. Мне говорят: «Беги уже, до финиша – 1 километр». А мне уже ничего не хочется. Но добежать все равно надо: делаю волевое усилие и ковыляю на финиш.

И вот, наконец, стадион, там уже идет награждение. Забегаю на дорожку, и вдруг стадион взрывается и начинает скандировать: «Люба, Люба…» Мощный поток энергии вливается в меня, усталость мгновенно проходит, и тут до меня доходит: «Я ПРОБЕЖАЛА МАРАФОН!!!» Я машу руками болельщикам и начинаю финишировать, стремительно (откуда силы взялись?) пролетаю стометровку, визжа на финишной линии от распирающего меня восторга. Судья говорит время: 4:33.19, я довольна.

Первым ко мне подбегает мой сын, который давно закончил «десятку» и должен был сразу уйти, но почему-то не ушел (что удивительно), видимо за мамочку волновался. Муж, сам после марафона, усталый, подходит не сразу. Все знакомые поздравляют, жмут руки. Таня Маркова говорит: «Ну, если бы ты мне до старта об этом сказала, я бы не поверила». Один парень, у которого и снега зимой не выпросишь, дает мне бутылку шикарного пива, поразив этим меня до глубины души, пью с наслаждением. Ноги деревянные, не сгибаются, за вещами на трибуну забраться не могу, прошу подругу принести их. Иду в раздевалку, где полчаса не могу влезть в брюки: при малейшей попытке наклониться или согнуть ногу возникают страшные судороги. Массирую, кое-как одеваюсь. Меня уже ищут: я пропустила награждение семейных команд, но моя семья получила призы без меня.

Я уже знаю, что в своей возрастной группе заняла третье место. Поскольку женщин-марафонок мало, призов достается несколько. Спустя некоторое время я раздарю свои призы мамам на дни рождения, а тогда я была полностью счастлива.

После марафона я продолжала бегать, не прерывая тренировок, вернувшись на прежние, домарафонские, объемы, но полгода не могла заставить себя участвовать в соревнованиях: любая спортивная борьба мне была противна.

Первый марафон навсегда останется первым и, поэтому, неповторимым. Он дал мне мощную встряску: получив огромное удовлетворение от того, что я это сделала, и испытав дикий восторг на финише, я еще раз доказала себе то, что я в этой жизни — победитель. Теперь, когда мне тяжело, я вспоминаю и, как бы заново, переживаю те удивительные минуты, питающие меня жизненной энергией, и мне становится легче, потому что знаю — я всегда справлюсь с поставленной передо мной задачей и смогу достичь своей цели.

Бор.